Задумавшись над интересным вопросом, Постников едва не пропустил явление организатора встречи.

Всем «мудрецам», если верить Фирсову, было крепко за пятьдесят, но следовало признать, этот сохранился очень хорошо, намного лучше самого Фирсова. Не слишком высокий, но довольно плечистый мужчина выглядел от силы на сорок. Русоволосый, в очень простых очках без излишеств вроде роговой оправы или наоборот, паутинно-тонких дужек из космических металлов. Брови у неизвестного были настолько светлыми, что терялись на фоне лица. В общем, самый обычный коммерсант средней руки, который иногда позволяет себе излишества в калориях, но дружит со спортзалом. Но Беса сразу же напряг взгляд пришельца, он был странно рассредоточенный, так что казалось — вроде на тебя и не смотрят напрямую, но чувствуется пристальное внимание, как от замаскированного снайпера. Это, да еще, пожалуй, чуть-чуть поджатые губы, вызывало ощущение неприятного измерения. Того самого после которого тебя признают «легким», а затем обычно следуют библейские неприятности.

— Копыльский, — коротко представился коммерсант, обращаясь явно к кибернетикам, на Фирсова он даже не посмотрел, во всяком случае, явно. — Кирилл Копыльский.

— Пускаешь пыль в глаза? — с легкой ноткой ехидства в голосе спросил Фирсов, обозначая жестом убранство кабинета.

— Осваиваю элементы буржуазной жизни, — без тени улыбки ответил Копыльский, садясь на стул, образованный сетью никелированных прутьев. — Иду, так сказать, в ногу со временем.

Хозяин и гости расселись по четырем сторонам стеклянного квадрата.

— Братва на связи? — спросил Фирсов.

— Нет, — ответил Копыльский.

— Напрасно. Потом снова повторять.

— Если будет что-то достойное, я им перескажу.

Бес оглядел кабинет и подумал, что не верит «флибустьеру» ни на грош, наверняка по углам натыканы микрофоны, и два оставшихся «мудреца» навострили уши по разным концам света.

— Ты хотел лично встретиться, мы встретились.

Нельзя сказать, что Копыльский говорил как-то по-особенному безэмоционально, он совершенно не походил на кибернетиков с лицом-«маской» по которому действительно ничего нельзя было прочитать. Но создавалось странное впечатление, что Кириллу совершенно безразличны и сам Фирсов, и встреча, и предмет беседы, а уж тем более два бойца.

— Ты настоял на присутствии сторонних и пообещал сказочные перспективы. Мы согласились. Скорее в память о прошлом. Рассказывай и надеюсь, оно того стоит…

Копыльский открыл рабочий блокнот с магнитным корешком и возможностью тасовать листы в любом порядке. Демонстративно снял колпачок с автоматической ручки и положил рядом. В кондиционированном и очищенном воздухе помимо едва заметного аромата горелых щепок повисло невысказанное «… а то будет плохо».

— Не по-дружески встречаете, друзья-товарищи, — укорил Фирсов, однако словно понарошку, для порядка, не всерьез.

— Ты отравленный актив, отрицательное число в балансе, — внезапно пожатие плечами Копыльского показалось очень живым, человечным. — А я говорил, что этим все закончится. Когда трест покупает твою жопу, вазелин в комплект не входит.

— Ты говорил… — эхом согласился Фирсов.

— Теперь «Правитель» ищет тебя как голодный шакал падаль. Если бы ты хотел просто укрыться, спрятаться в глуши, мы бы помогли без вопросов. По старой памяти и по дружбе. Но ты притащил с собой посторонних, причем это Кадьяк и Минский Мясоруб. За каждым из них делов столько, что можно сразу рассылать по частям в десяток трестов за награду. И ты еще предлагаешь выставить «Правителя» на башмалу, причем непонятным, особо секретным способом. Это нездоровый триплет. Так что рассказывай. Если мне понравится, передам остальным. Но это вряд ли.

Судя по взгляду и тону третье предложение рассказать суть дела Копыльский считал последним.

Фирсов машинально дернул рукой по направлению к столу, видимо хотел налить воды. Оборвал движение. Потер нос, сложил руки на груди, затем свесил вдоль торса, сомкнул пальцы в замок. В общем, продемонстрировал весь комплекс неуверенности, желания в чем-то приврать. Затем сел прямо, положил руки на край стола, дескать, все карты открыты. И начал рассказ.

Бес и Кадьяк уже слышали эту историю, но, скажем так, сокращенный пересказ, а теперь старый вертолетчик выдал режиссерскую версию без купюр. Историю о том, как один очень умный человек, несколько очень преданных людей, потом еще два очень расчетливых человека и цепь случайностей изменили мир, причем так, что мир ничего (пока) не заметил. А вот к худу или добру — это уже очень большой вопрос…

[4] Кстати, вполне реальная история, только, понятное дело, сильно видоизмененная.

Глава 15

Примерно к середине шестидесятых годов стало очевидно, что плановая экономика СССР заходит в тупик, причем сразу по нескольким принципиальным направлениям, от общей концепции развития до энергетического дефицита. Решением стала так называемая «Вторая кибернетическая революция», которая подарила Союзу поистине золотое десятилетие бешеного прорыва на всех фронтах. Новые технологии строительства, атомная энергетика, автоматизированная система планирования в масштабах всего СЭВ и еще многое, многое иное. Именно в семидесятые русский язык столкнул английский с пьедестала, потому что советская техника оказалась лучшей, и стало очевидно: хочешь быть первым, говори на языке прогресса и авангарда.

В рамках автоматизации плановых задач развивался и небольшой проект под условным названием «141042», побочное ответвление исследований в сфере киберфизических систем производства. Как это часто бывает с многоуровневыми и сложными разработками, проект довольно быстро зажил собственной жизнью, удовлетворяя не столько государственные нужды, сколько любопытство исполнителей «а что, если?..». Как правило, такие предприятия вырождаются в обширную растрату государственных средств, но в этом случае имело место редчайшее исключение. И у исключения было имя.

Его звали Макс Владимирович Гиндин, именно Макс, это полное имя, а не сокращение от «Максим». И он был фанатиком электроники, который верил, что все на свете можно сосчитать, вопрос лишь в технологических возможностях. А еще Макс был гением. Никто не знает, как Гиндин пришел к главной цели в своей жизни, мемуаров программист не оставил, никто не знал по большому счету даже когда это в точности случилось. Одно можно сказать точно — в первой половине семидесятых Гиндин начал изобретать «цифровую машину». То есть искусственный интеллект. Не эмуляцию, призванную облегчить человеку работу с типовыми алгоритмами, а самый настоящий машинный разум.

Это была изначально безумная идея, любому недоучке было ясно, что никакая электроника ни сейчас, ни в сколь-нибудь обозримом будущем не даст условной «плотности расчетной среды», которая позволит реализовать даже пародию на что-то разумное. Все равно, что пытаться научить читать лягушку — элементарно не хватит аппаратных возможностей. И все же Гиндин начал работу. Он хорошо понимал, что никогда не увидит практическую реализацию своих идей, однако и не стремился к тому. Гениальный безумец не пытался создать непосредственно ИИ, он стремился изобрести его, придумать лекала, чертеж для будущих специалистов. Как если бы астрономы начали придумывать оптику, чтобы следующие поколения исследователей смогли изобрести уже непосредственно астрономию.

Макс исходил из того, что традиционное понимание машинного интеллекта изначально неправильно и лишь запутывает концепцию. Возможность говорить с ЭВМ, давать ей некие указания, побуждать к последовательной деятельности с обширной вариативностью методик — это не проявление самостоятельного интеллекта, но лишь его искусная имитация. Если посмотреть в корень, перед нами окажется типичный ввод команд с перфоленты, только оформленный в более комфортном стиле и дающий более эффективный результат. Имитация интеллекта — не есть интеллект, а, следовательно, нет нужды и смысла тратить на него время.